Я давно не видел Карлсена "живьем”. Сказал бы даже,
очень давно - лет пять, не меньше. С тех пор как брал у него интервью в
Дортмунде, а затем еще и в Хантах - после первых его больших взрослых
успехов. Он тогда был еще сущим мальчишкой - нескладным и стеснительным,
медленно подбирающим ответы и поглядывающим на отца. Но уже тогда было
заметно, что он ощущал свою силу, понимал: стоит ему немного прибавить, -
а запас у него был о-го-го, - и он выйдет на первые роли...
Пожалуй, в отношении Карлсена
время даже чуть ускорило свой бег. Не прошло и нескольких лет, как он,
не явив шахматному миру чего-то принципиально нового и не став, как в
свое время Карпов или Каспаров, законодателем мод, тем не менее, обошел
всю мировую элиту... Но самым интересным было другое - все отмечали его
могучую практическую силу, но никто не мог определить, из чего она
состоит?
При всем желании, под игру
норвежца не так-то просто подвести фундамент или разложить на
составляющие. Ведь его не объявишь ярким тактиком или, допустим,
глубоким стратегом - он и то, и другое, и третье! Так посмотришь с
десяток партий Магнуса "без подписи” - не обязательно установишь, что
это играл он. Ну, а Корчной, не в силах разобраться в феномене норвежца,
- и вовсе объявил его гипнотизером! Ну, не может быть, чтобы в партиях
именно с ним люди ошибались так часто...
Мне было интересно, как
изменился "Магнус, который живет на крыше”, как ему дается мировое
господство, каковы планы человека, который публично отказался от участия
в Кубке мира и цикле первенства мира, посчитав, что условия в нем его,
как профессионала, не устраивают. Сильное решение человека, сознающего
свою силу, верящего, что при желании он выиграет все, что ему суждено
выиграть в жизни!
Карлсен изменился... Вытянулся,
окреп, оставшись, впрочем, такой же "вещью в себе”. Стал гораздо меньше
улыбаться и говорить на публике. Когда же показывал свои партии
зрителям, пользовался буквально двумя-тремя однотипными фразами. И
вообще, мне показалось, что как только он входил в "поле притяжения”
шахмат - вокруг него как будто смыкался какой-то невидимый панцирь,
который и позволял ему, практически в одиночку, справляться со всеми
Большими перегрузками.
Мне невольно вспомнился "образ
Фишера" - тот тоже всегда ощущал себя "одним против целого мира”. А
поэтому во время шахматных соревнований становился угрюмым и
раздражительным, стоило же ему сбросить с себя напряжение, представал
совсем другим - общительным и веселым человеком. Карлсен ведь тоже: во
время и после турнира - это два разных человека. Я это ощутил за
какие-то 15 минут, что мы шли с ним и его отцом после закрытия Мемориала
Таля - от Дома Пашкова до Ritz.
Вы не поверите, но у него даже
походка меняется, разглаживается лоб и к нему возвращается его детскость
и улыбчивость. И откровенность. Признаться, я перед этим интервью
боялся, что ничего толкового не выйдет - Магнус даст стандартные и
короткие ответы, не будет включаться в разговор... Мы проговорили без
малого час! Причем Карлсен поразил меня неожиданной откровенностью и
точностью формулировок. Он развалился на диванчике так, чтобы было
удобно "дирижировать” руками, когда он искал нужное слово. И много
улыбался, - никак не выказывая ни усталости, ни нетерпения.
Я был поражен и, прощаясь, даже
высказал Хенрику Карлсену свой респект. Ну, а когда стал слушать
запись, поразился еще больше. Сколько же всего скрыто под этой мнимой
норвежской неприступностью сильнейшего шахматиста мира...